Три стихотворения, объясняющие почти всё

Евгений Долматовский

* * *
Да, есть еще курные избы,
Но до сих пор и люди есть,
Мечтающие -
                      в коммунизм бы
Курные избы перенесть.

Но для самих себя едва ли
Они вертят веретено.
Квартиры их к теплоцентрали
Подключены давным-давно.

Зато, надменны в спесивы,
Они решаются решать,
Кому лишь мачеха - Россия,
Тогда как им -
                      родная мать.

А кто им дал такое право?
Страданья дедов в отцов?
Добытая не ими слава
Иль цвет волос
                         в конце концов?

А ну, не прячься, отвечай-ка,
Посконным фартуком утрись,
Певец частушек с балалайкой
Из ресторана «Интурист»!

Зачем при всем честном народе,
Меняющем теченье рек,
Вы в русской ищете природе
Черты, застывшие навек?

Я был в соседнем полушарье,
И я вас огорчить могу:
И там цветы иван-да-марья
Легко пестреют на лугу.

Не в том Отечества отличье,
Не только в том -
                            скажу точней -
России древнее величье
В делах высотных наших дней.

Смешно рядить -
                            кто ей роднее,
Себя выпячивать притом,
Когда равны мы перед нею
И навсегда в долгу святом!
1964

* * *

Еще когда мы были юными...
Точнее, с самой колыбели,
О людях мы светлее думали,
Чем есть они на самом деле.
Мы подрастали в детском садике,
Был каждый грамм пшена сосчитан.
Уже тогда красавцы всадники
Нас взяли под свою защиту. 

Мы никому не разрешили бы
Упомянуть - хоть в кратком слове -
О том, что их шинели вшивые
И сабли в ржавых пятнах крови.
Благоговенье это детское
Мы пронесли сквозь бури века,
Влюбленные во все советское
И верящие в человека.
Вы скажете: а где же критика,
А где мученья и сомненья?
У атакующих спросите-ка
За пять минут до наступленья.
Нет, для сочувствия умильного
Своих устоев не нарушу:
В большом походе - право сильного -
Боль не выпячивать наружу.
Пусть слабые пугливо мечутся,
В потемках тычутся без цели,
С мечтою нашей человечеству
Светлее жить - на самом деле.

1965

КАВАЛЕРИЯ МЧИТСЯ

Слышу дальний галоп:
В пыль дорог ударяют копытца…
Время! Плеч не сгибай и покою меня не учи.
Кавалерия мчится,
Кавалерия мчится,
Кавалерия мчится в ночи.
Скачут черные кони,
Скачут черные кони,
Пролетают заслоны огня.
Всадник в бурке квадратной,
Во втором эскадроне,
До чего же похож на меня!

Перестань сочинять! Кавалерии нету,
Конник в танковой ходит броне,
А коней отписали кинокомитету,
Чтоб снимать боевик о войне!
Командиры на пенсии или в могиле,
Запевалы погибли в бою.
Нет! Со мной они рядом, такие, как были,
И по-прежнему в конном строю.
Самокрутка пыхнет, освещая усталые лица,
И опять, и опять
Кавалерия мчится,
Кавалерия мчится,
Никогда не устанет скакать.

Пусть ракетами с ядерной боеголовкой
Бредит враг… Но в мучительном сне
Видит всадника с шашкой,
С трехлинейной винтовкой,
Комиссара в холодном пенсне,
Разъяренного пахаря в дымной папахе,
Со звездою на лбу кузнеца.
Перед ними в бессильном он мечется страхе,
Ощутив неизбежность конца. 

Как лозу порубав наши распри и споры,
Из манежа - в леса и поля,
Натянулись поводья, вонзаются шпоры,
Крепко держат коня шенкеля,
Чернокрылая бурка, гривастая птица,
Лязг оружия, топот копыт.
Кавалерия мчится,
Кавалерия мчится,
Или сердце так сильно стучит…

1965