Сурков здорового человека о гуманизме здоровых людей

…Гуманизм. Рождённое в замечательную эпоху, это слово было запакощено и заслюнявлено тщедушными вырожденцами, ничтожными потомками великих отцов. Они подменяли могучее это звучание – человечность – христианским сюсюканием – человеколюбием.

Мы должны были и мы имели историческое право презирать и ненавидеть людей, произносивших это слово. А вот сейчас принимаем это слово в свой обиход.

Некоторым товарищам гуманизм представляется в образе русоволосой девушки в белом платье, шагающей по солнечной, напоенной ароматом весеннего цветения земле, девушке в венке из сверкающих метафор, девушки в восторженными глазами, устремлёнными в Будущее с большой буквы.

Я хочу принять этот красивый образ, но не могу. Что-то восстает у меня внутри против него. Что-то заставляет рисовать себе образ нашего гуманизма другим, может быть, более грубым, но в своей грубости более прекрасным.

Я знал одного человека. Мы познакомились с ним в санатории. Познакомились и сдружились, потому что были людьми одной жизни. Этот человек однажды рассказал мне свою историю.

Он рос в гиблой болотистой местности. От детства у него осталось одно светлое воспоминание, когда, замордованного малярией больного десятилетнего мальчишку, его отправили в уездную больницу.

Там он запомнил на всю жизнь человека в белом халате, сладковатый запах йодоформа и горьковатый запах хины. От этой хины ему делалось легче, и он засыпал, обессиленный лихорадкой, и видел себя во сне в белом халате, шагающем  по палатам больницы. По обеим сторонам палаты стоят чистые койки, а на них бьются в приступах малярии мальчики, как две капли воды похожие на него: грязные, несчастные, с колтуном в волосах. Он подходит к каждому и высыпает в рот горькие порошки хины. Мальчики морщатся, потом засыпают и, засыпая, улыбаются. Так родилась у этого человека главная страсть всей его жизни – неистребимое желание сделаться врачом. Эту страсть он пронёс сквозь годы пастушества и батрачества. Во имя этой страсти он бегал за водкой для волостного фельдшера, чтобы затем слушать пьяную болтовню опустившегося эскулапа о прекрасном ремесле исцеления человеческих недугов. Он хотел попасть в фельдшерскую школу, а попал в учебную команду запасного батальона с каким-то трёхзначным номером. Он хотел стать целителем, а стал убийцей на полях сражения империалистической войны.