Два как один мастер-класса жизни Людей без аллаха и спаса

Алексей Сурков

* * *

Ты думаешь, это не страшно было -
Решить, что бога на свете нет,
Что в нашей Вселенной иная сила
Заведует ходом звёзд и планет?

Ты, может быть, думаешь, было просто,
Как выпить глоток воды из реки,
Душе обычного, среднего роста
Признать себя, всему вопреки?

А это просто - ночью проснуться
И, видя паденье звёзд с высоты,
Познать бесконечность и не ужаснуться
Тому, что в мире пылинка ты.

Не просто прорваться сквозь дым томлений
Тому, кто, жизнь безмерно любя,
Познал, что тысячи поколений
Рождались и умерли раньше тебя.

Не просто знать, беспощадно ясно,
Что смерть придёт - и судьба твоя
И всё, что в мире было прекрасно,
Угаснет с твоим беспокойным Я;

Что можно прожить без аллаха и спаса,
Без райских приманок и адских мук
И, страх пересилив, до смертного часа
Не выпустить душу из собственных рук.

Лишь смело покончив с последней химерой,
Сердца леденящей, как холод ночной,
Ты плечи расправишь и полной мерой
Познаешь радость жизни земной.

Слова человеческой песни слыша,
Почувствуешь, зову природы в ответ,
Что люди - хозяева мира, и выше
Идеи и силы на свете нет.

1952

Мигель Эрнандес

УЛЫБНИТЕСЬ!

Шагаю, довольный: я спасся
от змеи с ее многоглавыми куполами,
от змеи с чешуею из риз и кубков церковных.
С ее хвоста на уста мои горечь стекала, а петли палаческие
оплетали и сдавливали мое сердце, преграждая дорогу крови.

Шагаю, удушенный адом и чадом безумных кадил,
всем этим глупым церковным великолепием, - улыбнитесь же мне!
Улыбнитесь - я иду туда, где извечно находитесь вы,
наполняющие снопами и гроздьями пасти тех, кто вас презирает.
Вы трудитесь рядом со мной на пашнях, на стройках,
у мартенов и в кузницах, - люди, увенчанные коронами пота.

Я от храмов освободился (улыбнитесь же мне!),
где питался печалью лампад,
заточенный в чаду алтарей,
и в горы вернулся, откуда я родом,
к виноградникам, чья братская кровь сливается с моей кровью,
к вашим сходам - я слеплен из той же глины.
Свой голод, и горе, и шрамы свои
(недаром же я дружил с топорами и скалами)
я сплетаю с голодом вашим и горем, с вашей клейменой плотью.
Ибо для того, чтоб осилить наше отчаянье,
отчаянье иссеченных плетью быков,
мы слиться должны в океан!

Грозные тучи наших орудий
для неба карающих рук
нужны нам. Уже поблескивают топоры,
и серпы из упругого металла,
уже погромыхивают кувалды и молоты
над головами тех, кто сделал нас
вьючными мулами и волами в ярме.
Капиталист выпрыгивает из своей свинской роскоши,
из-под распутной митры убегает архиепископ,
нотариусы и регистраторы собственностей
падают, придавленные бунтующими бумагами,
священники вспоминают о плоти,
а в распахнутой клетке золото-лев
превращается в жалкого нищего.

Сноп лучей хочу я увидеть в ваших руках,
хочу, чтобы злоба блеснула из-под ваших бровей,
это злоба сердце мое заволакивает,
когда ощущаю, как голод таранит мои внутренности,
когда вижу сестру, зябнущую над корытом,
когда вижу мать с ее бесконечным постом,
когда вижу ваши несчастья, способные взбунтовать
не только людей, а и смиренных ягнят.

Поглядеть бы на землю,
удобренную подлою кровью,
поглядеть бы на свирепый профиль серпа,
когда он примеривается к загривкам!
Вот бы на наше место всю эту знать,
пусть бы вкусила хотя бы частицу того,
что вкушаем мы, голодая,
что толкает наши невинные руки
к спасительному грабежу, к этому спасительному преступленью!

Источник: Стихи Ру 1, 2